Гордись и радуйся, поэт!
Радиорассказ
Л И Х О Л Е Т Ь Е
В начале 80-х годов прошлого века разрабатывая различные темы о декабристах, я обратил внимание на то, что у меня накапливаются материалы, отражающие незримое присутствие Пушкина на заседаниях Следственной комиссии. Чувствовался повышенный интерес следователей к взаимоотношениям поэта и подследственных. Я стал присматриваться к психологической атмосфере возникавшей между следователями и подследственными в тот момент, когда между ними появлялась тень Пушкина.
Вдумчиво вчитывался в вопросы и ответы. Анализируя малейшие нюансы, пытался проникнуть за частокол букв, отразивших, то, что было сказано.
Напряженно вчитывался в сдержанные, а потому сухие, или многословные, но бессодержательные, строчки показаний участников тайного общества, отвечавших на требовательные вопросы следователей об участии Пушкине в тайном обществе. Иногда, будто третьим глазом, я видел не те, навечно запечатленные в протоколах Следственной комиссии строчки, а те, которые могли бы лечь на бумагу, но остались в мыслях арестантов… Это было похоже на грозовые всполохи, разрывающие непроглядную темень, чтобы путник на мгновение увидел, и фотографической памятью запечатлел окружающий мир и ту тропинку по которой следует идти. Постепенно количественная масса информации приобретала качественную окраску. Все чаще приходила мысль: что мне с этим делать? Исследовательские статьи создают из другого материала. А тот, которым я располагал, мог быть использован, разве что, романистом. Мне не только не приходилось, но я даже не знал, как пользоваться инструментарием для создания художественных произведений. Зная, что существует понятие документальная проза, я решил грести в эту сторону. Но и здесь, как новичок, я не знал как преодолевать подводные течения, а о подводные камни неоднократно приходилось разбивать локти, коленки и расшибать нос… в кровь. В конце концов, что то получилось…Документальную повесть о Пушкине я назвал "Лихолетье".
ПЕРВЫЕ, НО НЕ ГЛАВНЫЕ, ШАГИ "ЛИХОЛЕТЬЯ" В "БОЛЬШОЙ СВЕТ"
Долго ли, коротко ль, но в работе над документальной повестью я поставил завершающую точку. Дав повести "отстояться", сделал окончательную правку, и стал «выводить ее в свет». На всех уровнях, от близких друзей до сотрудников Пушкинского Дома, отзывы были благожелательные. Но, тем не менее, я не тешил себя надеждой, что она может быть опубликована. Подвизаясь в «Лениздате», в отделе историко-краеведческой литературы нештатным рецензентом, я знал, что те, кто решает, будет или нет, та или иная, рукопись поставлена в издательский план, живут в другом измерении и мыслят иными категориями, чем мои друзья и пушкинисты. Очень хотелось знать, как «широкие читательские круги» отреагируют на мой «писательский» опус. На Ленинградском радио уже звучали мои исторические радиоочерки, и я рискнул предложить свое детище в литературную редакцию. Прошло некоторое время и мне сказали: «принято». Закипела работа… и радость сменилась огорчениями. Естественно, что мне хотелось, чтобы прозвучало и то, и другое, и... Я понимал, что даже сравнительно небольшой объем повести невозможно втиснуть в формат сорока минутного эфира. Первоначально огорчало то, что редактор в работе над сценарием руководствовался одному ему ведомыми принципами. Я считал, что хронологию нельзя нарушать, содержательную часть нельзя обеднять. Он же, выстраивая сюжет - смело манипулировал фрагментами из разных глав, нарушал хронологию изложения. Спорить с ним было бесполезно. Не скажу, что, в конечном счете, я был огорчен тем, что у него получилось. Но когда передача была уже записана, оказалась, что она ушла далеко за рамки формата. Пришлось ее сокращать, старались не нарушать логику повествования. Сократили… Но теперь - она стала короче своего «прокрустова ложа». Поскольку, что отпало, то пропало, редактор принимает Соломоново решение: вытянуть передачу до размеров «ложа» за счет элегии Пушкина «Андрей Шенье». Эту «растяжку» с блеском выполнил актер Евгений Шевченко. В итоге, передача звучала ровно столько, сколько требовал её формат.
Я уже не спорил…
Технический комментарий:
Изначально звуковой файл в формате mp3 "весил" более 50 Mb. Чтобы перенести его на эту страницу (она принимает не более 15 Mb), файл пришлось сократить до 45 Mb и разрезать его на три части.
К вашим услугам три части радиорассказа "Гордись и радуйся, поэт":
1. Михайловский затворник
2. Свободный поднадзорный
3. Плачь, Муза, плачь!
Э п и л о г
Вместо эпилога публикую фотографию. От далеких восьмидесятых ее отделяет четверть века. Она сделана уже в другом веке и в другой стране – Россия. На фотографии у крейсера «Аврора» (слева направо): Юрий Александрович Коннов, председатель правления Санкт-Петербургского отделения Общероссийского движения поддержки флота; Борис Александрович Орлов, капитан 1 ранга, известный российский и флотский поэт; NNN;Антонина Ильинична Пикуль, вдова писателя Валентина Саввича Пикуля; Иван Иванович Краско, заслуженный артист России (один из трех актеров, читавших фрагменты повести о Пушкине); автор этих строк.
Эти же четверть века, рукопись документальной повести о Пушкине лежит в «дальнем ящике» письменного стола. Бог весть, будет ли она когда-либо востребована. Утешает, что «рукописи не горят». Огорчает, что горят письменные столы вместе с «дальними ящиками».
Перейти на страницу
Вернуться на титульную страницу: